Завтра была еще одна жизнь: К 85-летнему юбилею Армена Борисовича Джигарханяна

Сегодня, когда за окном этот тихий свет, какой бывает только в дни золотой осени, в Армении и Нагорном Карабахе идет война. Говорить о чем-то личном, сокровенном, да и вообще человеческом очень трудно. Пожалуй, лучшей иллюстрацией к нашему состоянию была бы сцена из ленты «Здравствуй, это я !» режиссера Фрунзе Довлатяна о физиках, которые в годы войны делают важную для страны работу. В глубине старого парка дышат последним счастьем Артем Манвелян, одна из лучших киноролей Армена Джигарханяна и его Люся, Наталья Фатеева, она погибнет через несколько дней. И через чистое, промытое стекло этой любви он будет видеть всю свою жизнь, которую проживет без нее. Но сейчас они лежат на земле, под сгнившим сводом разрушенного дома и небосводом, на них падают листья, и сейчас есть только этот миг…

Если перефразировать известную мысль, то действительно Джигарханян приходит к нам в детстве, а мы к нему в зрелости. Только сейчас спустя все эти годы после развала большой страны, уничтожения традиций театра и кинематографа мы можем в полной мере оценить то, казалось, будничное и привычное обстоятельство – рядом с нами живет великий Джигарханян. Он был с нами с детства – он говорил голосом мультипликационных персонажей, дурачился в культовых комедиях – Тристан в «Собаке на сене» и судья Кригс в «Здравствуйте, я ваша тетя!» - и в то же время постоянно брал новую интонацию, новую высоту.

Так случилось, что впервые я увидела его еще в школе, когда мы из сибирского города приехали в Москву на каникулы и нас повели в театр Маяковского на культовый спектакль по пьесе Теннеси Уильямса «Кошка на раскаленной крыше» и посадили на балкон. Что мы могли воспринимать тогда? Да ровным счетом ничего, кроме родного хриплого голоса Большого Па, который в удушающем кольце иллюзорной любви и заботы своих детей остается в кромешной темноте и одиночестве.

А между тем на сцене был он, Джигарханян, Джига, звезда первой величины Андрея Гончарова, вместе с которым он обрел в своей режиссуре отдельную эпоху. Надо сказать, что Армен Джигарханян и Наталья Гундарева были любимыми артистами Андрея Александровича. Единственный раз, когда Гончаров отдал Джигарханяна в чужие руки, — это и был спектакль «Разгром». Актер, который начинал репетировать эту роль, режиссеру не понравился. А когда на его место пригласили Джигарханяна, образ стал более динамичным.

Джигарханян тем и характерен, что те люди, с кем он совпадал, обретали рядом с ним особенную судьбу. Это и его партнеры по работе в Ереванском русском драматическом театр им. К.С. Станиславского, Ленкоме и «Табакерке», оператор Альберт Явурян, режиссеры Нерсес Оганесян и Фрунзе Довлатян, а потом после его ухода из театра Маяковского его ученики и молодые коллеги в его вновь созданном театре Армена Джигарханяна.

29 декабря 1969 года зрители постановки «Разгром» по роману Александра Фадеева увидели на сцене невысокого, сутулого человека в потертой кожанке — таким предстал в спектакле Марка Захарова Армен Борисович, сыграв командира отряда Левинсона.

Скромность, будничность, немного глуховатый голос, глаза — строгие, весь он напряжен, как сжатая пружина. Он не должен сомневаться, проявлять слабость. Задавлены его мысли о семье, которая осталась у «белых», о детях, которые пухнут от голода и болеют цингой, о том, что его голова оценена в 500 сибирок. Заключительный монолог командира перед горсткой оставшихся в живых партизан, вырванных из окружения, он произносит негромко, как будто размышляя вслух. Но так, чтобы «на сцене оставались нервные клетки» — таким было творческое кредо Гончарова.

Спектакль «Бег» по пьесе Михаила Булгакова Гончаров выпустил в 1978 году. Это была библейская притча с элементами фантасмагории. В театре имени Маяковского Здесь были роли драматические, трагикомические, комические, гротескные, буффонные. Хлудов-Джигарханян стал фигурой трагической. Его прочтение этой роли было одним из самых интересных.

Понятно, что постановка вопроса о национальности актера, играющего русского генерала, не правомерна. Принял бы писатель армянина в роли Хлудова? Безоговорочно, да. Не только благодаря его мастерству и темпераменту. Сам Булгаков дружил с армянами: все началось в годы Гражданской войны и событий на Северном Кавказе, продолжилось дружбой на всю жизнь с армянкой Марией (Марикой) Чмишкян.

Герой Джигарханяна сидит на железнодорожной станции, под перестук телеграфных аппаратов и беготню подчиненных, под раскачивающимися мешками с повешенными рабочими он сгорбился на высоком табурете — безмолвный, безучастный, с застывшим лицом и неподвижным взглядом. Он сидит, не двигаясь, говорит тихим, хриплым голосом, его лицо подобно маске — Армен Борисович наложил на него грим — белый тон. Сцену с задержкой Серафимы и Голубкова он проводил в том же состоянии трагического сомнамбулизма. Другим он предстает в сцене с солдатом Крапилиным, назвавшим его кровавым псом и тотчас повешенным. Убийство стало последней каплей, переполнившей сомнениями больную душу Хлудова. И все-таки сомнения в своей правоте — исторической и личной — прежде всего роднят Левинсона и Хлудова. Теперь он не может жить, если не оправдается перед «красноречивым вестовым». Во многом это противостояние напоминает поединок Пилата и Иешуа Га-Ноцри.

Сцена, когда полубезумный, больной Хлудов появляется в обшарпанной константинопольской трущобе и, не застав дома Серафиму, вступает в спор с мертвым Крапилиным, становится психологической кульминацией. Сгорбленная стариковская фигура, блуждающий взгляд, шинель, накинутая на плечи как больничный халат — и полная погруженность в себя, в собственный мир, заполненный кровавыми видениями. Таким запомнили зрители Джигарханяна-Хлудова.

В последние годы в своем театре Армен Борисович играл Сенеку. Когда-то в спектакле "Театр времен Нерона и Сенеки" - садиста Нерона. По отзывам московским зрителей, спектакль, поставленный по одной из лучших пьес Эдварда Радзинского, представляет собой развернутый диалог жестокого римского императора Нерона и его мудрого воспитателя Сенеки. Старый философ стал единственным, кто решился говорить правду беспощадному правителю.

Декорации, костюмы - все очень минималистично, ничто не отвлекает от игры актеров, нравы и жестокие развлечения императора вызывают отвращение, злость, жалость, весь спектр эмоций. Внезапно великий философ оказывается в большей степени антигероем, чем самодур Нерон. Воспитатель истеричного императора, он, конечно, постоянно сидел на пороховой бочке, но и сполна воспользовался своим положением, был самым богатым римлянином после самого тирана. Писал красноречивые письма друзьям, а в обществе Нерона молча смотрел на деяния ученика. Своевременный спектакль…

Сегодня мы должны быть благодарны тому, что стали доступны некоторые спектакли с участием Армена Борисовича благодаря открытому Гостелерадиофонду России. И культовый спектакль Гончарова «Кошка на раскаленной крыше» тоже среди них. 3 октября в Московском драматическом театре троекратный юбилей. Праздничный вечер приурочен к 85-летнему юбилею выдающегося актера, режиссера и педагога, к 65-летию его творческой деятельности, а также 25-летнему юбилею театра. Театр учредил Московский международный театральный фестиваль – «Премия Джигарханяна» в ознаменование вклада бессменного худрука и его вклада в искусство и культуру. С 3 по 11 октября на этой сцене покажут спектакле, отобранные на конкурсной основе из числа присланных заявок других театров.

Театр – это всегда четыре стены, и четвертая та, что разделяет зрителей и актеров. Сам Джигарханян всей своей судьбой это опроверг, он стал как будто частью нас. Несмотря на множество ролей, он для нас цельный, неразделенный и еще его почему-то всегда мало.

Валерия Олюнина