Мои славные солдаты, настал час нашего с вами расставания. Завершен наш боевой поход. Наше оружие и знамена мы сдали армянскому католикосу. Но перед тем как расстаться, хочу сказать вам несколько слов. Я не получил большого образования, я такой же, как вы, выходец из народа, такой же, как вы, солдат. Красивых речей говорить не умею. Мне пятьдесят четыре года уже, и я все еще не женат. Борьба за свободную жизнь, борьба за честь нации — такой была наша с вами жизнь. Я не помню, что такое кров над головой, небо Армении заменяло мне его. Свою воинскую жизнь я начал с гайдуков. Пошел в Сасун, забрался в темный хлев и стал чинить там оружие. Возле села Гелигюзан в Алочаге, Тахврник еще это место называется, меня схватила болезнь суставов, да такая сильная, что я десять раз на дню призывал смерть. Шесть месяцев не знал я ни сна, ни покоя. Я перепробовал известные средства, но без толку. «Боже, пошли архангела Гавриила по мою душу, освободи ты меня от этой муки тяжкой», — вырвалось у меня однажды, когда боль довела меня.
Спаханский князь Макар, ему под восемьдесят было, но крепкий еще был старик, ничего, сидел рядом со мной, когда я так сказал, трубку свою курил. Он мне тогда, помнится, еще сказал: «Андраник, лао, Габо, архангел Гавриил то есть, каждый раз, когда хочет прийти по твою душу, как просунет голову за дверь, так и видит твое ружье на стене, тут же и уходит обратно». Судьба ли моя была такая, но Габо действительно так пока и не зашел, а то оружие, которого Габо испугался, я вот уже тридцать пять лет не выпускаю из рук. Моими пуховыми подушками были Сасунские горы. С ружьем в руках, на коне и пеший, я прошел всю Армению из края в край. Наша с вами жизнь прошла в гайдукских битвах и освободительных войнах. За столько лет я не видел ни одного фидаи, который бы умер своей естественной смертью. Своей отвагой и героическими делами вы высоко пронесли честь нашего народа. Ни единым позорным поступком не обесчестили свой меч, не запятнали свое честное имя фидаи.
С великим терпением несли вы свой крест. Я не слышал ни слова жалобы. Голодными и раздетыми оставались вы по нескольку дней. Зимняя стужа, снег, дождь, град — все было против нас. Но вы не посмотрели ни на что — ни на вражеские пули, ни на вьюгу и метель. Такое ваше поведение воодушевляло меня, и мы вместе одержали немало славных побед. Жить свободными или умереть героями — это был ваш девиз. Бесчисленными, бесконечными были бои, которые мы вели против османского насилия во имя родины. Я прощаюсь с вами, оставив в своем сердце память о вашей отваге и преданности. Неважно, что будут думать о нас друзья или враги. В Сасуне есть гора, называется Андок. Из-под этой горы бьет обильный ключ. Сасунцы верят, что в этом ключе живут огненные кони. Сасунцы верят в этот ключ больше, чем в самого бога. Они утверждают, что из этого ключа вышел Куркик Джалали, конь Давида Сасунского. Я могу сравнить вас только с огненными конями этого родника. Вы не обычные люди — вы огненное поколение, которое вышло из-за легендарной горы Сасунской. Я говорю эти слова как напутствие для всех живущих и как утешение в память о всех погибших.
Больше мне нечего вам сказать.
Теперь я хозяин только над самим собой. Вы свободны. Поступайте, как знаете. Здесь Армения, кругом армяне и земля наша. Можете по-прежнему служить армянскому народу, как служили до сих пор. Те солдаты, которые захотят вернуться домой, пускай возвращаются. Тех, кто захочет остаться со мной, я возьму с собой. Я ухожу, оставив здесь часть сердца, надеясь когда-нибудь снова увидеть вас. Я всех вас любил, но самым любимым и самым храбрым среди вас был полководец Махлуто, его сейчас нет рядом с нами. Это тот юноша, который пришел ко мне в Тахврник, принес починить приклад Родника Сероба ... Постарайтесь жить так, чтобы мне не было стыдно за вас. Доброго вам пути, и да будет благословенна память о наших погибших героях! Прощайте, мои любимые солдаты!
Потом Андраник написал записку — в этой записке, обращенной к правительству Армении он просил всего лишь три пуда овса для своей лошади... за наличный расчет.
