Обретенный стыд

Самым большим достижением армянской революции можно посчитать повторное появление в политическом лексиконе таких слов, как «честность», «совесть», «стыд», «достоинство». До сих пор политическая мораль была достаточно разнообразной, с одной стороны превалировали категории «наша нация», «армянский ген», «тюрки-собаки», с другой стороны – «против нас нет игры», «политическая целесообразность», «наш папа – Серж», которые из созданного фальшивого круга весьма удобно появлялись справа и слева и закрывали моральную эйкумену. А в другом углу в полной изоляции стыдливо прозябали «права человека», о которых многие говорили хвалебные речи, но никто к ним не желал приближаться.

Вновь обретенные категории – доказательство подлинной революции ценностей. На этот раз нравственный императив «нельзя» формулируется не вокруг христианской категории «это есть грех», а скорее вокруг восточного восприятия «стыдно». Наконец-то возникают категории, которые могут пресечь вседозволенность, создать правила человеческого сосуществования, которые становятся обязательными для всех, возникает система, в которой нарушитель правил удостаивается не восхищения – «крутой, мол, парень», а отвергается обществом как бесстыдный и нечестный человек.

Пожалуй, последними поводами для возникновения этого явления стали явно лживые слова Сержа Саргсяна по вопросу выставления свой кандидатуры на должность главы государства, и «прикарманивание» им государственного правительственного здания. Постоянная нечестность закончилась теми явно нечестными действиями, которые и переполнили чашу терпения.

Отвергаемая до сих пор мораль благодаря революции вновь становится доминирующей. Когда многие из представителей правящей силы заявляют о своих принципах, это, сколько ни было бы против победы революции, все же похвально и важно, поскольку они, наконец-то, обрели стыд. Конечно, последуют комментарии о том, что у них не было другого варианта, что, все равно, они не смогли бы составить часть в новой власти и прочее, тем не менее, они предпочти опереться на принцип, а не на «политическую целесообразность», поскольку в этом случае вновь обретают свое достоинство, что создает возможность прожить свою дальнейшую жизнь, не сгорая со стыда.

Оторванные от власти или бросившиеся в крысиные бега вновь оправдывают свои действия моральными императивами. На этот раз их мотивация – справедливость, способность прислушаться к гласу народа и так далее. То есть, некая мораль, которая намного выше, чем верность одной личности, демонстрируемая своими бывшими товарищами во власти. Неважно, насколько честны эти обоснования, важно, что наконец в восприятиях добра и зла мы возвращаемся к простым ценностям общественного сосуществования и отрываемся от тянущей к земле необъяснимой и неоспоримой тяжести патриотизма, которая за последние десятилетия подавляла нас всем своим примитивизмом.

Конечно, выше персональной морали есть мораль общественная, а еще выше – абсолютная мораль, выраженная в заповедях, которую мы называем неприкосновенной и в понимании пока не до конца осознанных нами «прав человека». На данном этапе несущественно, насколько честны заявления политических деятелей, насколько это является результатом политического торга, важно то, что сейчас и у них появилось сознание того, что именно моральные разъяснения впредь удовлетворят революционное общество. Это действительно революция ценностей.

Для того, чтобы революция победила, необходимо, чтобы ее осью оставалась мораль, стала целью. В этом случае осуждение лжи и воровства из декларации превратится в образ мышления, а движение в своем течении очиститься от приспособленцев и олигархов. В этом случае и будет утвержден обобщенный эталон, который станет мерилом любого действия, и не позволит отклонений от системы ценностей. Это необходимо как для победы революции, так и дальнейшей непогрешимости лидеров.


Агаси Енокян